Снусмарла Зингер
Смотри. Вот он я, не умеющий рисовать. Рисую тебе свои выпачканные шоколадом и пеплом джинсы, расшатанные каблуки и восьмилетние свитера, протертые на локтях. Рисую зубочистки сигарет в руках, кажущихся мне неуклюжими и обрубочными. С женскими ногтями на большом и указательном пальцах и мужскими на всех остальных.
По утрам я достаточно безуспешно замазываю круги под глазами. У меня есть три зимних шарфа, и я выбираю их по принципу "который меньше прокурен". Я нашёл секрет выживания в этом климате: всё время помнить, что вот-вот наступит зима. Мой плей-лист совершенен.
Рисую тебе левое, некапризное ухо и правое, капризное, которое иногда слышит так, будто в него воды налили, а иногда страшно чешется внутри отверстий для серёжек. В левой дырке правого уха крупный аметист в серебре, в правой – серебряная серёжка, привезенная из Болгарии и бывшая некогда страшной оригинальностью, а теперь такая же, как у всего города. Пара от неё год, как почила с миром, порвавшись в моих беспокойных лапах.
Левая рука, не снимая, носит обручальный браслет из далекого города Набережные Челны, правая – кольцо, которое моему лучшему другу идёт больше, чем мне, поэтому я ношу его, как то, которое он подарил мне на моё четырнадцатилетие, а я пару месяцев назад загнал под шкаф и не могу вытащить. В моих бесчисленных шкатулках и одном сандаловом сундучке тяжелыми звякающими клубками живут ювелирные украшения, которые я всё время забываю аккуратно складывать и носить.
Смотри. В районе 11 часов вечера я начинаю ходить на кухню и воровать там груши из вазы для фруктов, хотя мне нужны не они, а прогуляться по коридору. Страдаю от духоты, замолкаю от холода.
На коврике мыш-ка спит.
В профиль у меня двойной подбородок и ахматовская переносица. В фас – маленькие вечно полуприкрытые глазки и кривящиеся губы, про вид три четверти лучше вообще молчать.
Подводка перманентно размазана.
Вид растерянной маленькой девочки. А ещё больше – тридцатилетней тётки, сохранившей растерянность маленькой девочки.
Вспоминая или выдумывая что-то очень светлое, расцвечиваюсь улыбкой, заставляющей прохожих подолгу в меня всматриваться и заговаривать с незнакомцами.
Заболеваю фразами, приходящими в голову, не вытирая ноги. Давно и сильно зациклен на слове "море"; стремлюсь к запаху чужого, вечернего, весеннего города.
Требую много времени.
Целую долго, курю постоянно, чай и кофе пью литрами, хожу по городу и говорю часами, тексты пишу по полдня.
Очень сплетничаю.
Влюбленными глазами смотрю на всякое язвительное хамло.
Встретив однажды человека, который заставил на себя долго смотреть, стараюсь оказаться в том же месте в то же время на следующий день и через неделю. И либо не вижу этого человека больше уже никогда, либо начинаю встречать регулярно в разных частях города, месяцами не обмолвившись и словом, да и не имея такого желания.
Очень люблю солёное и хрустящее, горький шоколад и заглядывать через плечо людям, читающим в транспорте. Это все знают и используют в своих целях.
Люблю цветы, фисташковое мороженое и беспокоюсь от незатушенных сигарет в пепельнице – этого не помнит почти никто.
Привычку напевать под нос вяжу в один узел с привычкой сигарет и плеера. За недоступностью двух последних, начинаю делать первое.
Тяжело встав утром, на весь день забываю говорить и есть. Вместо жевательной резинки использую мятные капли на воде и этиловом спирту, травя ими отплевывающихся окружающих.
Ерошу волосы. Правая рука – сеточка случайных и неслучайных маленьких шрамиков. Боюсь мамы, смерти и резких звуков.
Смотри. Я рисую себя надевшим кроссовки и бегущим куда-то по улице; сидящим на бордюре, на ограждении, на газоне, скрестив ноги по-турецки; смотрящим на собеседника исподлобья; сгорбившимся над листом бумаги, полным букв; закрывшим рот рукой. Я рисую себя с красными пятнами болеющей жирной кожи на белом лице, шеей, втянутой в плечи, запахом тела, поленившегося вчера сходить в душ.
Смотри. Бродячие собаки тычутся мне носами в раскрытые ладони.
P.s. дополнить.
По утрам я достаточно безуспешно замазываю круги под глазами. У меня есть три зимних шарфа, и я выбираю их по принципу "который меньше прокурен". Я нашёл секрет выживания в этом климате: всё время помнить, что вот-вот наступит зима. Мой плей-лист совершенен.
Рисую тебе левое, некапризное ухо и правое, капризное, которое иногда слышит так, будто в него воды налили, а иногда страшно чешется внутри отверстий для серёжек. В левой дырке правого уха крупный аметист в серебре, в правой – серебряная серёжка, привезенная из Болгарии и бывшая некогда страшной оригинальностью, а теперь такая же, как у всего города. Пара от неё год, как почила с миром, порвавшись в моих беспокойных лапах.
Левая рука, не снимая, носит обручальный браслет из далекого города Набережные Челны, правая – кольцо, которое моему лучшему другу идёт больше, чем мне, поэтому я ношу его, как то, которое он подарил мне на моё четырнадцатилетие, а я пару месяцев назад загнал под шкаф и не могу вытащить. В моих бесчисленных шкатулках и одном сандаловом сундучке тяжелыми звякающими клубками живут ювелирные украшения, которые я всё время забываю аккуратно складывать и носить.
Смотри. В районе 11 часов вечера я начинаю ходить на кухню и воровать там груши из вазы для фруктов, хотя мне нужны не они, а прогуляться по коридору. Страдаю от духоты, замолкаю от холода.
На коврике мыш-ка спит.
В профиль у меня двойной подбородок и ахматовская переносица. В фас – маленькие вечно полуприкрытые глазки и кривящиеся губы, про вид три четверти лучше вообще молчать.
Подводка перманентно размазана.
Вид растерянной маленькой девочки. А ещё больше – тридцатилетней тётки, сохранившей растерянность маленькой девочки.
Вспоминая или выдумывая что-то очень светлое, расцвечиваюсь улыбкой, заставляющей прохожих подолгу в меня всматриваться и заговаривать с незнакомцами.
Заболеваю фразами, приходящими в голову, не вытирая ноги. Давно и сильно зациклен на слове "море"; стремлюсь к запаху чужого, вечернего, весеннего города.
Требую много времени.
Целую долго, курю постоянно, чай и кофе пью литрами, хожу по городу и говорю часами, тексты пишу по полдня.
Очень сплетничаю.
Влюбленными глазами смотрю на всякое язвительное хамло.
Встретив однажды человека, который заставил на себя долго смотреть, стараюсь оказаться в том же месте в то же время на следующий день и через неделю. И либо не вижу этого человека больше уже никогда, либо начинаю встречать регулярно в разных частях города, месяцами не обмолвившись и словом, да и не имея такого желания.
Очень люблю солёное и хрустящее, горький шоколад и заглядывать через плечо людям, читающим в транспорте. Это все знают и используют в своих целях.
Люблю цветы, фисташковое мороженое и беспокоюсь от незатушенных сигарет в пепельнице – этого не помнит почти никто.
Привычку напевать под нос вяжу в один узел с привычкой сигарет и плеера. За недоступностью двух последних, начинаю делать первое.
Тяжело встав утром, на весь день забываю говорить и есть. Вместо жевательной резинки использую мятные капли на воде и этиловом спирту, травя ими отплевывающихся окружающих.
Ерошу волосы. Правая рука – сеточка случайных и неслучайных маленьких шрамиков. Боюсь мамы, смерти и резких звуков.
Смотри. Я рисую себя надевшим кроссовки и бегущим куда-то по улице; сидящим на бордюре, на ограждении, на газоне, скрестив ноги по-турецки; смотрящим на собеседника исподлобья; сгорбившимся над листом бумаги, полным букв; закрывшим рот рукой. Я рисую себя с красными пятнами болеющей жирной кожи на белом лице, шеей, втянутой в плечи, запахом тела, поленившегося вчера сходить в душ.
Смотри. Бродячие собаки тычутся мне носами в раскрытые ладони.
P.s. дополнить.
-
-
14.03.2008 в 22:54-
-
15.03.2008 в 13:47но я правду везде-везде написал.
так что смотри.
-
-
15.03.2008 в 13:47