Россыпь приморских городков, неизменных, застывших, куда возвращаться каждое лето, снова пить крепкий швейцарский.
Утро начинается с прекрасной еврейской женщины, от которой таю, немею, млею.
Возвращаясь домой, сижу в вагоне на полу, свечусь, осложняю себе жизнь мужчиной, которому отсылаю бесконтрольную улыбку и потом не могу отвязаться ещё несколько сотен метров.
Добавим: в меня уже пару месяцев влюблен новый молодой большеглазый дворник. Такой я, ниипаццо, сердцебьюн и красавец.
и ещё про то, что я люблю изюбря и яшкуЯ не люблю Верочку.
К Верочке у меня то же самое, что у моей мамы к Эдварду Радзинскому. Мама не любит Радзинского, но она не переключает канал, когда его показывают. Она смотрит и ругается с ним по пустякам. Мама ему, не скрывая, завидует. Потому что могла бы так, в телевизоре, не хуже его, а, может быть, даже лучше.
И ещё, я Полозкову не люблю:
Как говорил „не люблю“ про „Ночных Снайперов“. За большую и глупую аудиторию, а также прочее по мелочам.
При этом отлично знаю, что мы сидим в одной луже, в одной части мира, что мне уже от этого не отодвинуться, и скоро я научусь, уже научился, выкапывать из песка жемчуг, цитировать, знать и узнавать.
Не люблю Верочку. Остаюсь послушать.
Вера, когда говорит на видео, это жуть и кошмар. Когда читает на видео, это хорошо. Когда говорит вживую, это хорошо. Когда вживую читает, замечательно.
На полу сидит Лиза. Лиза снимает её на камеру и шепчет одними губами каждый стих, наизусть (а я даже названия ни одного не знаю). Лиза друг моей подруги (подруга стоит с Лизой рядом и, насколько понимаю, в творчестве интернет-поэтов мало шарит, хотя развитой и удивительный ребёнок), Лиза училась на гуманитарном факультете, пока я копался в белках и писал курсовую по малярии (терпеть, кстати, не могу гуманитариев, как класс). Многие годы назад Лиза сидела в кресле той самой общей подруги и рефреном ко всякой фразе повторяла: „Но Бутусов всё-таки лучше“. Лиза боготворит Бутусова. Теперь я знаю, что ещё и Верочку боготворит. В общем, не знаю я Лизу.
Боря тоже иногда шепчет. С Борей мы сюда пришли, я его вижу и общаюсь второй раз в жизни; всё неважно.
Рядом со мной стоит medley_medlar, который поэт не хуже-не хуже (хотя мне многое не нравится), но почему-то не сидит за тем черным столом.
Полозкова срывает заслуженные долгие аплодисменты.
Я стыдливо позволяю своей падкой на ширпотреб части наполниться к Верочке любовью.