-Чего ты здесь стоишь-ждешь?
-Ну…
-Может, счастья?
-А вот и верно: счастья
-Знаем, видели. Хорошее такое счастье.
-Какое из трех?



В тот момент, когда я опускаю ложечку в горячий шоколад, пишу на красной салфетке значимые вещи (и ты называешь меня по смс своим тонким мальчиком, а я не могу определиться мальчик я, девочка или больше всё же сфинкс, и не могу решить растечься ли мне растроганной лужей по стулу или повременить немножко), мой паразитирующий друг совершенно явно скребет когтями внутри моей черепной коробке и, кажется, немного меня отпускает. Я ощущаю, что дни мои сладки. Сладки, как горячий шоколад в староарбатском доме за нумером 32. Сладки, как торт "Прага" на пятидесятилетии моей матери. Сладки, как имбирные пряники и осенний воздух. Сладки, как сгущенное молоко, добавленное к свежесваренному кофе марки Lofbergs Lila и ожиданию двадцатых чисел октября. Сладки, как бесконечное безделье. Иногда немного слишком, но всё же сладки.
За пару часов до этого я пытаюсь сделать из своего лучшего друга человека (с помощью раздела физики под названием "Механика", а также некоторых лексических правил русского языка), неприлично смеюсь над двумя лишенными слуха, но полными воодушевления молодыми людьми, пытающимися изобразить "Гуд Бай Америка", напеваю "Прощай Ирландия, о, где я не буду никогда…", ищу почту, по особенностям её эха.
Через полчасика после накх, которого официально уведомили в разоблачении и пригрозили найти на него индийскую ведьму, меня, кажется, тьфу-тьфу, отпускает.
И дни мои сладки, как солнце, льющее сквозь золотую листву.