Это февраль.
Никто.никому.ничего.
Постоять на твоем пороге, качаясь с пятки на мысок, подышать паром в шарф, постучать пальцами по дверному косяку: смотри, это я здесь, я не забыл к тебе дорогу, хоть она вся и заледенела.
Я неадекватен, я насильственно погружен в февраль, я тону, я пускаю в нем пузыри. Удивительно голубое небо. Такое белое-белое голубое небо…
Когда я приду к тебе в следующий раз (это будет завтра) будет март, ты, как и сегодня, даже не обернешься и бросишь мне саркастически через спину: «Это было так мило».
«Это было» скользнет мне в ладонь, «так мило» - полоснет плетью по пальцам. Из-под кожи начнет сочиться растаявший снег. Что же мне делать с тобой, если сам с собою что делать не знаю?
Молчу. Извини меня. Забудь, сотри, разотри, я случайно. Я случайно сконденсировался за шаг от твоей двери, я случайно забыл кто здесь я, кто здесь ты.
Извини. Промолчи меня. Промолчи мимо меня суровым взглядом. Я мерзавец, предатель, а на десерт непременно скотина.
Потерял, мерзавчик, свой карманный календарик: вот и живу теперь как люди-дикари, недаром рождён в понедельник.
Попросить у тебя прощенья. Неловко переминаться с ноги на ногу, скрывать глаза от нестерпимого солнца и взгляда, которому не суждено свершиться, жевать то ли августовскую соломинку, то ли декабрьский сигаретный фильтр.
Прости.
Хотя, впрочем, февраль.
И никто.никому.ничего.