Когда закрываешь глаза, в голове у тебя включается скринсейвер. Анимированные картинки, возникшие в твоём сознании.
Месяцами череда одних и тех же картинок в твоей голове.
Пожалуй что расслабляет.
И плевать что в эти минуты за окном - когда ты закрывашь глаза у тебя там самые главные времена года.
Осень. на экране опущенных век чуть выцветшее голубое небо и откуда-то сверху падают листья, кленовые и дубовые листья, розовые, ещё чуть зеленоватые, яркожёлтые, оранжевые, медленно кружась прямо на тебя падают осенние листья.
- Мать, я похож на ёжика?
- В некотором смысле
- А я если я сниму некоторый смысл, то буду уже не похож?
Зима. Небо стало грязнее, завечерело, зажглись фонари. И теперь уже снег, медленный и добрый. Маленькие звездочки снежинок оседают на твоих ресницах.
Весна. Белые сладко-пахнущие цветы распускаются прямо из черноты, но так бывает только раз в тысячу лет. Обычно белые линии, танцующие на голубом фоне. Иногда появляются точки, но это когда линии перпендикулярны твоему зрению.
Лето. Я закрываю глаза и...
ничего не вижу. Режим экономии электроэнергии. Только ветер где-то свищет.
________________________
.в лицах и образах
~Рыжая и зелёноглазая. Курит тонкие сигареты с нежнокремовым фильтром, смеется и грустит глазами. Ставит ногу в изящном замшевом сапожке на стул, ткань жатой болотного цвета юбки стекает к полу. Может стоять так очень подолгу, смотря в окно и обнимая губами мундштук. Руки оплетены тонкими травяными нитями браслетов, медные амулеты на шее, на поясе юбки бубенчики и кожаные мешочки, в которых бог-знает-что хранится. У неё очень тонкие пальцы и вкрадчивые запахи причудливых травяных настоев тянутся за ней шлейфом.
Она знахарка - она лечит мою душу.~
Она знахарка - она лечит мою душу.~
Herbst.
Весна не цельное, распавшееся на три осколка:
С апрелем хорошо ходить за руку. Он озерноглазый и улыбчивый, ослепительно белокурый, до невозможности обаятельный. Любит гулять по бордюрам и парапетам и всё это время его действительно надо держать за руку - чтобы не улетел. В извечных белых майках, выцветших порваных джинсах он совсем уж романтично очарователен. И что ни год, так я в него светло волшебно влюблен.
Осень моя только смеётся над подобными маленькими изменами.
Март - это мой шарф. Серое-черное-серое-черное-серое-ч... неравномерно.
Не многим доводилось носить март на шее.
Май - алый цветок. Цветет на обочинах тех дорог, что ещё не проложены.
Hiever - хозяйка льда. Хитрая насмешливая сука песца. Не то чтобы злая, но просто скучающая. Она ослепительно красива и вроде бы вполне даже неплохая тетка, только странно шутит.
Никакого отношения не имеет к снежинкам.
Снежинки - белые пушистые котята, которые ласково трутся о твои ноги, а ты даже не замечаешь.
Estаte
аквариум. В нём душно даже рыбам. Кисель, сваренный из фальши и прогорклого солнечного света.
Не имеет никакого отношения к морю: большой собаке, которая спит и потому шумно дышит.
________________________
.in memories
Самое зимнее.
Мы едем в сером троллейбусе, за окном которого серый снег и подслащенные оранжевым светом серые дома. Троллейбус номер "сорок-как-то-там" месит колесами серую солёную грязь и везёт нас домой. Моя мать сидит на подраном сидении, постоянно заглядывает куда-то внутрь своего пальто и разговаривает сама с собой. Моя громкая мать на весь троллейбус несет какие-то бессвязные вещи про Амундсена и братьев Лаптевых. Весь троллейбус думает, что моя мать - сумасшедшая дура. Каждый из них втайне мечтает, что его снимают на скрытую камеру и надо повести себя как-то правильно и тогда ему дадут за это Приз. Но никто так и не может придумать Как же надо себя повести с моей матерью, потому в троллейбусе повисло напряженное молчание. Моя мать продолжает вещать. Я улыбаюсь и думаю, что в этот раз она отнюдь не сумасшедшая дура.
Девушка, сидящая рядом с моей матерью, уже разуверилась в счастливой сказке про: "это программа "Скрытая камера"", слева от неё глупо ухмыляющийся дебил, справа - шизофреничка. Совсем не актёры. Девушке страшно, неуютно и любопытно. В конце концов она решает, что мы всё же не буйные и аккуратно заглядывает через плечо моей матери, туда, куда та всё время смотрит. А там...
маленькое, завернутое в шерстяной шарф, мохнатое и черное, блестит черными глазами, копошится лапками, тихонько поскуливает. Маааааленькое. Ради таких только и улыбатся и нести всякую чушь про путешественников братьев Лапетвых и заворачивать их в шерстяные платки, чтобы не замёрзли.
Улыбается девушка, улыбаюсь я, улыбается моя мать. Весь троллейбус нас неизвестно за что осуждает.
Самая зимняя сказка.
Мы едем в сером троллейбусе, за окном которого серый снег и подслащенные оранжевым светом серые дома. Троллейбус номер "сорок-как-то-там" месит колесами серую солёную грязь и везёт нас домой. Моя мать сидит на подраном сидении, постоянно заглядывает куда-то внутрь своего пальто и разговаривает сама с собой. Моя громкая мать на весь троллейбус несет какие-то бессвязные вещи про Амундсена и братьев Лаптевых. Весь троллейбус думает, что моя мать - сумасшедшая дура. Каждый из них втайне мечтает, что его снимают на скрытую камеру и надо повести себя как-то правильно и тогда ему дадут за это Приз. Но никто так и не может придумать Как же надо себя повести с моей матерью, потому в троллейбусе повисло напряженное молчание. Моя мать продолжает вещать. Я улыбаюсь и думаю, что в этот раз она отнюдь не сумасшедшая дура.
Девушка, сидящая рядом с моей матерью, уже разуверилась в счастливой сказке про: "это программа "Скрытая камера"", слева от неё глупо ухмыляющийся дебил, справа - шизофреничка. Совсем не актёры. Девушке страшно, неуютно и любопытно. В конце концов она решает, что мы всё же не буйные и аккуратно заглядывает через плечо моей матери, туда, куда та всё время смотрит. А там...
маленькое, завернутое в шерстяной шарф, мохнатое и черное, блестит черными глазами, копошится лапками, тихонько поскуливает. Маааааленькое. Ради таких только и улыбатся и нести всякую чушь про путешественников братьев Лапетвых и заворачивать их в шерстяные платки, чтобы не замёрзли.
Улыбается девушка, улыбаюсь я, улыбается моя мать. Весь троллейбус нас неизвестно за что осуждает.
Самая зимняя сказка.
Самое летнее.
Это из детства. Из самого раннего и самого солнечного. Пока умел чувствовать лето и песок собирал в кулачки.
Запахи срезаной травы и разбитые коленки. Клубника. Ромашки. Cобака в поле и собственный заливистый смех. Самое просто и радостное. Самое летнее.
Самое осеннее.
Наши тени на розовых листьях. Я и Фред Френки. Мы смеемся, мы плетём нити будущих воспоминаний. Что-то про гусей, пруды, русалок. И боль утихает, вылетая из тебя вместе со смехом.
Самое весеннее.
Очень ярко и бесконечно солнечно. Свет преломляется от снега и на самом деле февраль. Рядом с тобой твоя сестра, в твоем кармане разрядившийся мобильный телефон. Сегодня ты окончательно перерождаешься и ломаешь свои оковы. Где-то в ноздрях заплутал весенний резкий запах, запах луны и зовущего Рая. Сегодня ты - совсем не то, что было вчера.
Первый раз за последнею тысячу лет, закрывая глаза, ты видишь как распускаются белые цветы. Невероятно красиво.