20:38

obiter note

Снусмарла Зингер
*в периоды хорошего настроения и гармонии с миром начинаю сигаретно пахнуть.

Снусмарла Зингер
В конце концов, не знаю как ты себя, а я тебя чуть-чуть лохматым, на набережной Москва-реки, под хмурым-хмурым небом цвета grau, с черешней на ботинках и бежевым силиконовым браслетом на левой.

таким теплым, таким смешным и легким, что как тут совсем не разулыбаться в сражении с глупой синей зажигалкой под звуки твоего голоса.




Снусмарла Зингер
Привет. Это тебе. Я по тебе и, может быть даже, немного в тебя.

Но это так далеко, это так на краю, что совсем уж не важно.

Ты закрываешься и открываешься, в дневниках и в сердце, а я ведь тоже

люблю эти эксгибиционистские штучки и шуточки.

У меня становится неожиданно низкий голос, когда я читаю вслух это

тебе или моей настольной лампе, но ты не услышишь, а она не поймет и так со всеми. И я снова куда-то надолго уеду, а ты исчезнешь,

растаешь или, наоборот, проявишься на какой-то высокой-высокой крыше, на ветру,

я почти вижу тебя там, ты - необычная птица

я не смог бы написать это всё на бумаге, потому что у меня плохой почерк, и я боюсь,

что ты не существуешь или не существует меня, а тогда я не смогу держать в руках ручку и не напишу ничего.

Я тебя знаю, не знаю, похож на твоего бывшего любовника

А вот ты – точно знакома с тем, как быть привлекательной

блядством, болью и нежностью

таких, как ты, снимают в фильмах, наверное,

о балеринах, ломающих ноги

о девочках, страдающих раком сердца, одаренных любовью, сожительствующих с одиночеством, таких ломких девочках…ты и так все знаешь про них.

люди тебя за это не любят, они завидуют, они не понимают и злятся, и я не лучше них для тебя,

однажды, я тебе уж совсем надоем, и ты просто захлопнешь дверь перед моим носом,

несмотря на букет ромашек и даже

несмотря на маузер, чуда дождавшийся; на меня, не смотря, ты скажешь, что ты обычная, но так не может быть, не бывает так, у тебя действительно ведь скулы, кудряшки, потерянность взгляда

ты далеко в этом городе, холодном, или я не знаю, я не был, но в городе, где ты одна, совсем или почти, где ты пишешь письма на салфетках и плачешь, плачешь, и дождь по стенам и в венах,

и я не знаю, как спасают таких, как ты,

но я хочу

очень.





@музыка: Дети Пикассо - Море лилий

Снусмарла Зингер
имя свое чуть не подарил


22:52

Снусмарла Зингер
...но ты по-прежнему выглядишь так,

словно только что слезла с костра

и ступаешь по углям, которые - бывшая ты


Башня Rowan




потом мы меня всё-таки затрём и сотрём, раскрошится мягкий ластик, черные катышки сложим в почтовый конверт и сожжем на солнце.










20:32

Снусмарла Зингер
Летаю.

Ловит меня в коридоре и говорит: "ребёнок,

ты такой счастливый"


счастливый.

Читаю ей Бродского, вслух и взахлеб, наизусть, ломаясь о строчки, читаю. Она никогда раньше не слышала. Говорит, тогда за Бродского сесть в тюрьму хотелось меньше, чем за Мандельштама.

За Осипа? Ну слушай тогда: "…все лишь бредни,

шерри-бренди…

Ангел Мэри,

пей коктейли…"


а теперь убегаю.

Ещё вчера, или месяц назад, ненавидел гантели, хотел ползать, а лучше лежать в полудреме.

сегодня –

уже бегу,

сегодня – уже взлетаю

в грязной майке растянутой

глупый, наверно

забывчивый – очень

я всё, всё забыл

даже те строки, которые хотел донести до сюда.

счастливый,

конечно же, bez_4asov.











Снусмарла Зингер
Блоггеры делятся на "журналистов" и "художников".

21:54

вчера.

Снусмарла Зингер
Красивые танцующие люди. Доброе спокойное небо. На обложке каждой книги – Сапковский, Перумов или Дяченко. В каждых наушниках – скальды и кобольды. Босоногие девушки в цветочных венках кружат хороводы и рыжие среди них – самые красивые. Настолько красивые, что иногда даже музыка отходит на второй план, оставляя на первом полеты тонких белых рук и остроту шагов.

Знакомые лица, улыбки, смех. Запахи пива и травяного сока. На шестом часу валюсь на землю провожать взглядом вальяжные облака и не различать слов. Не думая о завтрашнем, я – существ. Существо, существую, существенен. Думая о завтрашнем – также.

Я видел Её, прекрасную Тикки, с букетом ромашек и пауком на шляпе. Она пела мой плейлист; Логофет, босая и очень красивая, играла на скрипке, и мне было счастливо, как и не только мне, я думаю и надеюсь.

Спасибо тем, кто был со мной вчера, сочувствие тем, кого вчера с нами не было.




Снусмарла Зингер
солнце режет взгляд.

солнце.стреляет в спину

льюсь по асфальту с пулей меж лопаток.

всё-как-надо.

всё так хорошо, как не может быть


21:19

invert

Снусмарла Зингер
шут в черном покрывается красным.

медленно.

кровавым.

красные дорожки ползут по нему, снизу вверх, он не знает что делать

от носков ботинок до бубенчиков на шапке теперь цвет вишен и маков.

он озабоченно смотрится в зеркало, зеркало показывает ему язык.

у отражения мешки под глазами, у отражения другие проблемы.

тогда он садится рядом с буквой J, кладет подбородок на руки и решает просто ждать.

собака, лежащая у его ног, лениво облаивает прохожих.

совсем не хочется смеяться.

бубенцы звенят на ветру.



яинечанз еытунревереп иовс илербо ытрак











19:34

Снусмарла Зингер
пили крепкий швейцарский, кричали чайки

в легких было дождливо

и серымскрасным

металось



ты да я. пара мазков голодного плагиаторствующего экспрессиониста.









Снусмарла Зингер
Снусмарла Зингер
я не помню цвета твоих глаз













Снусмарла Зингер
не звоните мне, пожалуйста, на домашний.

у меня отвратительно трезвонит телефон.

Снусмарла Зингер
дни, вымоченные в закваске настоящего.

Солнце, Борис Виан, зажигалка цвета шарфа Колена.


Снусмарла Зингер
я до деталей помню первое июня два года назад.

белое, желтое, зеленое, красное, белое, черное, красное, белоечерноекрасное, черноечерноесеребристое

но ещё я помню партию первой флейты в переложении русской, кажется, народной песни "Светит месяц" для оркестра народных инструментов.

Так что какая разница.

22:41

Снусмарла Зингер
грызть мелок "Машенька" и палить усы.



шурршащщими шшажжками наступает сумасшествие


18:20

...

Снусмарла Зингер
Просыпаюсь я, стоя у него в ванной, роясь в аптечном шкафчике. Именно так: открываю глаза, свет, звук, запах, белые упаковки по рубль восемьдесят, отражение краем глаза в зеркале. Закрываю глаза, засыпаю снова.

Через четыре тысячи лет он подходит сзади и басом, тепло, тихо, в ухо: "ты чего?"

- А? Я? - предположительно подпрыгиваю, хотя скорее на волне поднимаюсь, на волне, на пароходе, на "Титанике" и с морской болезнью – ничего, хреново мне – и это, между прочим, правда святая. За закрытыми глазами цветочки цветут красные, и ухает, ухает страшно.

- Аааа… -звук тянется, тянется. Он молчит, конечно, уже давно, но звук во мне все тянется. Я всё вспоминаю, листаю обрывки памяти, путаюсь чего это я, куда это я, где это я, тошно мне немилосердно и свет пробивается сквозь веки противный электрический.

- …а у тебя язык черный. И губы. – выдает наконец-то.

- Да, – говорю, – знаю, уголь я ел активированный. Дать тебе?

- Давааауаыуый – интересно, я также гласные тяну и изворачиваю? Язык-то ватный, конечно же, а у меня и так дикция хромая моя, как он меня ещё понимает как-то? Стоим, жуем черные таблетки по рубь восемьдесят упаковка, стараемся не дышать, приостановить вовсе все физиологические процессы помимо жевания; в башке шарики перекатываются: слева направо, справа налево… В ванной у меня совсем другое зеркало и кафель беленький. Нельзя так пить. Чтобы собирать себя потом по кускам – нельзя так пить. Совсем нельзя.

Воду из-под крана. Две бледные тени в зеркале.

- А чего это мы? – молчит, не отвечает - пили-то что? – опять молчит. Всё. Лимит слов исчерпан. В горле глотаю комки. Закрыть глаза и впасть в состояние таракана, сидящего на раковине. Час-два-три, молчать и шевелить усами.

- Время-то сколько? – рискованный вопрос, в самом деле.

- Пять – говорит, он не носит часов. Откуда знает? Из астрала, наверное. Руки в воду, ноги в руки, ноги снова стерты, головушка моя бедная, надо из этого вылезать как-то. Ещё помолчим. Провал полный во мне. Вообще дня не было. Ничччего не помню, ниччччегошеньки, имя свое - помню, кажется, и даты, а про вчера, про вчера зеро полное, первый раз так оно. Грудь в обручах, не вздохнуть. Солёно как.

- Не подскажешшшшшь, – какие чертовски красивые эти шипящие, как листья с деревьев осыпающиеся – я дома вчера вообще был у себя?

- ууу…хххх… – хрен знает? Замолкает минут-на-много, собирается с силами – были, мы с тобой, в инстут тебя собрали и ушли

Металлический шарик из моей головы вылетел через зрачок и ударился со звоном о зеркало.

- Были?! Ох, мама, бедная моя мама… - Ох я, бедная моя я…

- Мозг. Мой. Бедный. Ты мне вчера уууу… про распределение Максвелла, про политропы, про вакуум… тоже… ох… - головой мотает, как собака, уставшая, сонная, золотистый лабрадор-ретривер, в пять утра, с похмелья.

- Ещё про что? – я бледен, зеленоволос и в миниюбке. сегодня мая, двадцать шестое, две тысячи семь, контакт с миром предположительно есть, только пятна зеленые справа вверху экрана.

- Про программммистов, про… – вспоминает – велосипедистов…веселых… про… – интересно, родители его у него опять на даче что ли? и собака? Тихо-то как. На часах…пять. Кто-то родился на свет. Ему негде встать… - …мужчин для войны и этих-ну-ты-поняла, про физика своего, физику, физика, много… про Молко, на которого у нас нет денег… чёто там ещё... и… и…

- Расскажешь, потом. –после, после всё. Нет ничего действительно важного, нет ничего действительно нужного. Ещё пара вопросов и успокоиться, нормально, всё, выживем, бывает– Я тебя выцепил что ли где-то опять? где мы пересеклись?

Глаза у него – зелллёные, зрачок – точкой.

- Дурра ты, дурра. – мне звуком прямо в грудь, хрипло и раскатисто – я тебе сам позвонил… соскучился… наверно. Ты с одноклассниками была. И говорила, что тебе тоскливо. Не помнишь, нет?

Осторожненько так головой делаю: влево, вправо, влево, вправо, мол: "нет, не помню".. В мозгу что-то вспыхивает и заставляет опять закрыть глаза. В глотке неожиданно лирично.

- Слушай – говорю – но как бы вдруг тоскливо не было, нельзя ж так… нажираться, совсем, до беспамятства. Подождать не могли? Думали чем? Учеба же. Сессия. Зачеты…

- Аннуна…

- Нет, зачеты. Информатика у тебя сегодня, видишь, я чего-то помню ещё. Видишь… вот... плохо тебе? тоже? но надо, идти, надо, соберись давай… пойду…на кухню, водички, чаю…

Медленно, воздух с трудом раздвигая, встаю, ухожу от него, а он мне в коридор, вдогонку, серьезным голосом таким, чётким, горьковатым: Только это у тебя не похмелье… отходняк это. Но догоняться. я_тебе_не_предлагаю



На холодильнике, моим, кажется, почерком; его, кажется, маркером писано: "Все программеры – удоды"

Сестрица Черепаха садится прямо на обеденный стол, не закуривает, тошнит, потому что, и думает: "Дура я, дура".

Снусмарла Зингер
полночи снилась Ангедония

полдня гулял по трамвайным рельсам






21:21

Снусмарла Зингер
беззвучно взорвалось.

расцвел бурый цветок пустоты.