Снусмарла Зингер
всё жуть какие умные и один я, кажется, верю, что все действительно жутькакиеумные.
понедельник, 05 марта 2007
суббота, 03 марта 2007
Снусмарла Зингер
Расцарапано небо и залито по горло дождем.
Кто-то спит и кто-то глотает лекарства.
Я гуляю в подземном.
Я существую в больших количествах.
Кто-то спит и кто-то глотает лекарства.
Я гуляю в подземном.
Я существую в больших количествах.
среда, 28 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Нарисовать твой портрет пальцем на стекле в холле метро "пар(к) культуры".
И прыгать.
И материться.
Пинать балду, пинать ежей головой фламинго, пинать двери ногами.
Пить кофий, встречаться с бомжами взглядами на жизнь.
Бросать деньги на ветер радиоволн.
Бегать.
Молчать.
Портить специальные разделы мат.анализа своим присутствием.
Прислониться в транспортной давке к женщине одного с собой роста. Ухо к уху.
Мне приснилось небо Лондона.Нежно-нежно зелёное.So english,so summer.А vy kаk думаете?
Смотреть как снег счищают с крыш.
Спасаться под этим мелким и белым.
Нюхать весну. (поднести пробирку на достаточное расстояние от лица и аккуратными движениями ладони подгонять запах к носу, как всегда при обращении с неизвестными и опасными реактивами)
Сочинять сказки и мёрзнуть.
Ты всё-таки лучше больше не называй меня любимым...
И прыгать.
И материться.
Пинать балду, пинать ежей головой фламинго, пинать двери ногами.
Пить кофий, встречаться с бомжами взглядами на жизнь.
Бросать деньги на ветер радиоволн.
Бегать.
Молчать.
Портить специальные разделы мат.анализа своим присутствием.
Прислониться в транспортной давке к женщине одного с собой роста. Ухо к уху.
Мне приснилось небо Лондона.Нежно-нежно зелёное.So english,so summer.А vy kаk думаете?
Смотреть как снег счищают с крыш.
Спасаться под этим мелким и белым.
Нюхать весну. (поднести пробирку на достаточное расстояние от лица и аккуратными движениями ладони подгонять запах к носу, как всегда при обращении с неизвестными и опасными реактивами)
Сочинять сказки и мёрзнуть.
Ты всё-таки лучше больше не называй меня любимым...
вторник, 27 февраля 2007
Снусмарла Зингер
ты думаешь.
ты что-то думаешь.
я прижался ухом к зелёному ковролину и нутебянафиг
время бегает по руке человека в метро.
время бегать и время разбрасывать камни с[л/н]ов.
i'm nothing
вот как всё.
знаешь...
ты что-то думаешь.
я прижался ухом к зелёному ковролину и нутебянафиг
время бегает по руке человека в метро.
время бегать и время разбрасывать камни с[л/н]ов.
i'm nothing
вот как всё.
знаешь...
я просто хочу, блядь, покоя.
воскресенье, 25 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Ведь это ещё неизвестно: собака тоскует по тому, что ушёл, или...
вторник, 20 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Меня звали Ча. Да, Ча, с этого слога начинаются слова: «чашка», «чары», «чай» и другие. Ну да, так и звали – Ча. Мое имя – Акира, но меня звали Ча. А может называли, не суть, правда?
Я прошел много миль, стерев не один десяток пар сандалий. Обуви в моей жизни было много, но одежда почему-то не менялась никогда. Бесформенный балахон до колен, старые, местами даже целые, джинсы. Да, а еще я носил верхнюю часть кимоно, которую я много дней назад нашел на вешалке в «Бюро находок». Да-да, я так и выглядел. Хотя нет, еще не совсем так. Я среднего роста. Средний рост – это когда ты не ниже других, но выше некоторых. Волосами своими я мог пощекотать спину, ну да они у меня длинные, закрывающие большую часть лица…
Сумка. Да, сумка – это самое важное. Нет, я не утверждаю, но без сумки, я все равно что без сумки. А без сумки мне не удобно. А в ней ничего особенного нет, да и не особенного тоже. В сумке ничего не было, ну как… толстая тетрадь в твердой обложке, карандаш, колпачок от фломастера, струна от лютни, фляга с ключевой водой и сломанный ловец снов, а больше в ней ничего и не было.
А вы знаете что в кимоно есть карманы? Карманы – удобное приспособление, особенно если оно без дырок. А в карманах у меня что? Пачка сигарет, да спички. Хотя нет, спички кончились, да… в карманах у меня только пачка сигарет.
Ча – да, так меня звали. Ведь если я переоденусь и подстригусь, я буду уже вовсе и не Ча. Совсем не Ча, я буду – Акира. Но сейчас я Ча, какой есть, в старой одежде, в новых сандалиях, с сумкой в которой ничего нет, кроме толстой тетради в твердой обложке, карандаша, колпачка от фломастера, струны от лютни, фляги с ключевой водой и сломанного ловца снов. В кимоно с карманами без дырок, в которых пачка сигарет и совсем без спичек.
Я Ча, который прошел много миль, а еще больше метров.
А кто такой Ча и куда он идет? Этого не знает сам Ча. Он уверен, что его имя – Акира, что он идет по дороге и что ему ничего не нужно. Ничего, кроме спичек. А то как так, быть совсем без спичек?
Скоро Ча, то есть я, придет в ближайшую деревню и там его встретят люди или он встретит людей... А потом к нему подбегут юноши и девушки. А зачем им Ча? Может он поэт? Да нет. Наверно он хороший собеседник? Возможно. Но скорее всего, Ча – торговец. Чем же Ча, то есть я, торгует?
Этого не знает даже сам Ча. Он знает, что его имя Акира, а еще он знает, что его зовут Ча.
А нужно ли что-то еще? Разве что спички…
воскресенье, 18 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Я нашел три черновика и пять писем письмо, которое написал тебе и не отправил.
Перечитываю теперь под столом.
Какая, оказывается, офигительнейшая осень была в 2006ом.
Перечитываю теперь под столом.
Какая, оказывается, офигительнейшая осень была в 2006ом.
вторник, 13 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Сейчас, оставленный за недостойное поведение в классе после уроков, мальчик Х пишет отчаянно крупными буквами: «Игрек, я тебя люблю!» и размазывает по лицу слезы рукавом голубой рубашки.
Мягкий мел невыносимо крошится под напором его кричащих пальцев, а мальчик не знает, что у нас из-за снегопада пробки.выглядывают.
Мягкий мел невыносимо крошится под напором его кричащих пальцев, а мальчик не знает, что у нас из-за снегопада пробки.выглядывают.
воскресенье, 11 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Это февраль.
Никто.никому.ничего.
Постоять на твоем пороге, качаясь с пятки на мысок, подышать паром в шарф, постучать пальцами по дверному косяку: смотри, это я здесь, я не забыл к тебе дорогу, хоть она вся и заледенела.
Я неадекватен, я насильственно погружен в февраль, я тону, я пускаю в нем пузыри. Удивительно голубое небо. Такое белое-белое голубое небо…
Когда я приду к тебе в следующий раз (это будет завтра) будет март, ты, как и сегодня, даже не обернешься и бросишь мне саркастически через спину: «Это было так мило».
«Это было» скользнет мне в ладонь, «так мило» - полоснет плетью по пальцам. Из-под кожи начнет сочиться растаявший снег. Что же мне делать с тобой, если сам с собою что делать не знаю?
Молчу. Извини меня. Забудь, сотри, разотри, я случайно. Я случайно сконденсировался за шаг от твоей двери, я случайно забыл кто здесь я, кто здесь ты.
Извини. Промолчи меня. Промолчи мимо меня суровым взглядом. Я мерзавец, предатель, а на десерт непременно скотина.
Потерял, мерзавчик, свой карманный календарик: вот и живу теперь как люди-дикари, недаром рождён в понедельник.
Попросить у тебя прощенья. Неловко переминаться с ноги на ногу, скрывать глаза от нестерпимого солнца и взгляда, которому не суждено свершиться, жевать то ли августовскую соломинку, то ли декабрьский сигаретный фильтр.
Прости.
Хотя, впрочем, февраль.
И никто.никому.ничего.
Никто.никому.ничего.
Постоять на твоем пороге, качаясь с пятки на мысок, подышать паром в шарф, постучать пальцами по дверному косяку: смотри, это я здесь, я не забыл к тебе дорогу, хоть она вся и заледенела.
Я неадекватен, я насильственно погружен в февраль, я тону, я пускаю в нем пузыри. Удивительно голубое небо. Такое белое-белое голубое небо…
Когда я приду к тебе в следующий раз (это будет завтра) будет март, ты, как и сегодня, даже не обернешься и бросишь мне саркастически через спину: «Это было так мило».
«Это было» скользнет мне в ладонь, «так мило» - полоснет плетью по пальцам. Из-под кожи начнет сочиться растаявший снег. Что же мне делать с тобой, если сам с собою что делать не знаю?
Молчу. Извини меня. Забудь, сотри, разотри, я случайно. Я случайно сконденсировался за шаг от твоей двери, я случайно забыл кто здесь я, кто здесь ты.
Извини. Промолчи меня. Промолчи мимо меня суровым взглядом. Я мерзавец, предатель, а на десерт непременно скотина.
Потерял, мерзавчик, свой карманный календарик: вот и живу теперь как люди-дикари, недаром рождён в понедельник.
Попросить у тебя прощенья. Неловко переминаться с ноги на ногу, скрывать глаза от нестерпимого солнца и взгляда, которому не суждено свершиться, жевать то ли августовскую соломинку, то ли декабрьский сигаретный фильтр.
Прости.
Хотя, впрочем, февраль.
И никто.никому.ничего.
понедельник, 05 февраля 2007
Снусмарла Зингер
воскресенье, 04 февраля 2007
Снусмарла Зингер
чаще бывает не столько хорошо, сколько тихо.
И тогда я молчу, сохраняя капли тишины.
И тогда я молчу, сохраняя капли тишины.
Снусмарла Зингер
Тук.
Тук-тук.
Таааак. (это дверь открылась)
Не подходи ко мне, а то я закричу.
Скотинка, прикрывающая свою наготу разговорами.
Тук.
Tok
Грехи придуманы, чтобы не мочь смыть их в ванной. Впрочем, я пока попытаюсь, а ты подожди за дверью и не забудь вовремя подать мне полотенце.
Сердце и муха це-це. Мы не уснем, но если мне удастся повеситься, я сделаю это на собственных артериях.
Тук-тук.
Таааак. (это дверь открылась)
Не подходи ко мне, а то я закричу.
Скотинка, прикрывающая свою наготу разговорами.
Тук.
Tok
Грехи придуманы, чтобы не мочь смыть их в ванной. Впрочем, я пока попытаюсь, а ты подожди за дверью и не забудь вовремя подать мне полотенце.
Сердце и муха це-це. Мы не уснем, но если мне удастся повеситься, я сделаю это на собственных артериях.
четверг, 01 февраля 2007
Снусмарла Зингер
Дым - нечто невозможное, эфемерное. Тактильно не ощутимое.
Дым нельзя пощупать, поймать, а посему нет никакой четкой уверенности в его существовании.
Особенно, если Дым - осенний.
Голос - шуршание ветра в рыжей листве. Слова - чужие мысли, отразившиеся в лужах.
Истины - пустой воздух.
Так вот, я скажу вам сегодня - Осенний Дым - просто выдумка.
Сказка, придуманная несколькими совершенно чудесными людями и нелюдями.
Общий книжный герой. Из той книги, где вместо каждой страницы - зеркало.
Промозглым осенним утром, от нечего делать, sempai придумал, что у него сломалась зажигалка. А после - внаглую выдумал выезжающий из тумана желтый трамвай, зеленую зубную щетку, пепельницу в банке из-под шпрот, исчезающий траffиk, а как причину и следствие: маленькое_глупое_существо, с трудом барахтающееся в жизни...
Московский Йети, MadManSerg, придумал девочку из другого мира, сидящую за соседней партой.
Кого-то умнее, чем большинство.
Целый город на расстоянии восемь-часов-от-дома-до-дома выдумал greyfeather. А в этом городе- кухню с потолком обитым деревом, собаку с преданным взглядом, книги, сбивчивость слов и мыслей.
Оранжевый огонек среди высоких серых домов.
Два закадычных друга - Человек-которого-видят-не-все и Тонкая-острая-девочка придумали себе третьего. Того, кто назовет их Ветром и Туманом, того, кто будет играть с огнем и цветами. Фиолетового кота, раскачивающегося на тяжелой бархатной шторе неба.
Рыжая, злая, тонущая в одиночестве. Она придумала себе Хранителя. Мудрого духа за спиной. Имя.
Сама себе придумала. Новое. И новую боль вытянула из старой как мир сказки.
Eflau-Lleuminiu, нафантазировала себе бог весть что. Босоного полубога, сидящего на скамейке в Парке Победы. Странные колоды карт в его руках. Кофе, сваренный им на обещаниях, дорогой шоколад и дешевые сигареты.
Кёльт, нидерландский ветер c тысячью имён.
Он придумал собаку с голубыми глазами. Влюбчивого мальчика, брюзжащего как старик. Статиста. Проходящего персонажа для пары коротких рассказов.
А вы, конечно, думали что-то другое. Выдумывали сказку о жизни персонажа с этикетки спичек.
Дым нельзя пощупать, поймать, а посему нет никакой четкой уверенности в его существовании.
Особенно, если Дым - осенний.
Голос - шуршание ветра в рыжей листве. Слова - чужие мысли, отразившиеся в лужах.
Истины - пустой воздух.
Так вот, я скажу вам сегодня - Осенний Дым - просто выдумка.
Сказка, придуманная несколькими совершенно чудесными людями и нелюдями.
Общий книжный герой. Из той книги, где вместо каждой страницы - зеркало.
Промозглым осенним утром, от нечего делать, sempai придумал, что у него сломалась зажигалка. А после - внаглую выдумал выезжающий из тумана желтый трамвай, зеленую зубную щетку, пепельницу в банке из-под шпрот, исчезающий траffиk, а как причину и следствие: маленькое_глупое_существо, с трудом барахтающееся в жизни...
Московский Йети, MadManSerg, придумал девочку из другого мира, сидящую за соседней партой.
Кого-то умнее, чем большинство.
Целый город на расстоянии восемь-часов-от-дома-до-дома выдумал greyfeather. А в этом городе- кухню с потолком обитым деревом, собаку с преданным взглядом, книги, сбивчивость слов и мыслей.
Оранжевый огонек среди высоких серых домов.
Два закадычных друга - Человек-которого-видят-не-все и Тонкая-острая-девочка придумали себе третьего. Того, кто назовет их Ветром и Туманом, того, кто будет играть с огнем и цветами. Фиолетового кота, раскачивающегося на тяжелой бархатной шторе неба.
Рыжая, злая, тонущая в одиночестве. Она придумала себе Хранителя. Мудрого духа за спиной. Имя.
Сама себе придумала. Новое. И новую боль вытянула из старой как мир сказки.
Eflau-Lleuminiu, нафантазировала себе бог весть что. Босоного полубога, сидящего на скамейке в Парке Победы. Странные колоды карт в его руках. Кофе, сваренный им на обещаниях, дорогой шоколад и дешевые сигареты.
Кёльт, нидерландский ветер c тысячью имён.
Он придумал собаку с голубыми глазами. Влюбчивого мальчика, брюзжащего как старик. Статиста. Проходящего персонажа для пары коротких рассказов.
А вы, конечно, думали что-то другое. Выдумывали сказку о жизни персонажа с этикетки спичек.
среда, 31 января 2007
Снусмарла Зингер
люди нашего города
часто
подглядывают за небом
в окна
часто
подглядывают за небом
в окна
воскресенье, 28 января 2007
Снусмарла Зингер
четверг, 25 января 2007
Снусмарла Зингер
А у нас - мел. Мел сверху падает. Наш город построен под плинтусом в классной комнате и поэтому когда дети что-то пишут мягким мелом на доске (город наш прямо под ней), мел крошится, и белые хлопья летят нам на головы. Потом ещё после уроков дежурный подметает пол, а поскольку делать это он совершенно не умеет (ребенок из интеллигентной академической семьи, избалованный донельзя и совершенно не обученный работе по дому) опять же много мела забивается под плинтус. И всё на нас, на нас…
Меловая буря в стакане неба. Через несколько часов или дней небо отстоится, весь мел осядет на дно, воздух станет прозрачнохолодным, и можно будет его пить, даже, говорят, это полезно.
Пять новых чашек в раковине на кухне, два лишних шестидесятиминутья в старом сером кресле со сломанной ручкой. Купи две пачки печенья, а то одной будет мало. Если я найду куда смотаться, ты позволишь мне улететь маренговым в меловое? Не спрашивай ни о чем, все вопросы – только пародия на общение.
Прости меня, если сможешь одеть всё, что чувствуешь, словом обида.
Простите меня, Александр-Всеволодович-в-пальто-шляпе-и-сепии
Простите меня, Чак
Прости меня, брат, я глупый ребенок, идиотская идиома, которой нет ни в одном словаре и до которой нет дела никому (вот видишь, я заразился, кажется от кого-то), кроме, пожалуй, старика-филолога, пишущего на столе книгу-в-стол, пособие для поступающих (дурно со старыми дворниками).
Ну а ты, с глазами цвета черного кофе и ресницами мальчика-пажа из башни у моря, что ты смотришь так на меня, вздыхаешь? Я-то знаю, тебе меня прощать не надо, ты не знаешь даже за что. Это я, сам себя, простить уже вряд ли смогу. Потому что, видишь ли, есть что-то кроме дохлых ворон на белом снегу, пятен на биографии и манишке, судимостей и скабрезных слухов. Есть закольцованные моменты времени, в которых остаешься навсегда. Хотя всё, по словам календаря, прошло давно, я частично остался там, в темноте зимы и отключенного электричества: укрываю тебя одеялом, шепчу на ухо стихи, смысл которых ты не улавливаешь, умоляю тебя держаться и понимаю, что этот момент останется во мне, а я в нем, на очень, очень долгие годы.
А теперь – мел. Мелом на асфальте нарисовали грядущий февраль.
Прекрасная, смущающаяся девушка, пахнущая лимоном, дымом (как жаль, как жаль, что не мной) и радугой, сестренка, ты думаешь, что я плохо сплю? Я сплю хорошо, особенно хорошо спится под снег или слякоть, под солнцем или облаками, под февраль и апрель, тишину и молчание. Я только и делаю что сплю, я только и делаю вид – сплю. Я - атрофированная амеба, простейшая из простейших, Proteus. Ем практически всё, что попадется под псевдоподию, реагирую на простейшие раздражители (как-то: свет, механическая стимуляция, социум), не страдаю постоянством формы тела и наличием мозга. Тебе, наверно, сложно признать, но это всё именно так. У амебы много псевдоподий и времени, она может позволить себе писать длинные лишенные смысла тексты и тонуть в мелу.
Меловая буря в стакане неба. Через несколько часов или дней небо отстоится, весь мел осядет на дно, воздух станет прозрачнохолодным, и можно будет его пить, даже, говорят, это полезно.
Пять новых чашек в раковине на кухне, два лишних шестидесятиминутья в старом сером кресле со сломанной ручкой. Купи две пачки печенья, а то одной будет мало. Если я найду куда смотаться, ты позволишь мне улететь маренговым в меловое? Не спрашивай ни о чем, все вопросы – только пародия на общение.
Прости меня, если сможешь одеть всё, что чувствуешь, словом обида.
Простите меня, Александр-Всеволодович-в-пальто-шляпе-и-сепии
Простите меня, Чак
Прости меня, брат, я глупый ребенок, идиотская идиома, которой нет ни в одном словаре и до которой нет дела никому (вот видишь, я заразился, кажется от кого-то), кроме, пожалуй, старика-филолога, пишущего на столе книгу-в-стол, пособие для поступающих (дурно со старыми дворниками).
Ну а ты, с глазами цвета черного кофе и ресницами мальчика-пажа из башни у моря, что ты смотришь так на меня, вздыхаешь? Я-то знаю, тебе меня прощать не надо, ты не знаешь даже за что. Это я, сам себя, простить уже вряд ли смогу. Потому что, видишь ли, есть что-то кроме дохлых ворон на белом снегу, пятен на биографии и манишке, судимостей и скабрезных слухов. Есть закольцованные моменты времени, в которых остаешься навсегда. Хотя всё, по словам календаря, прошло давно, я частично остался там, в темноте зимы и отключенного электричества: укрываю тебя одеялом, шепчу на ухо стихи, смысл которых ты не улавливаешь, умоляю тебя держаться и понимаю, что этот момент останется во мне, а я в нем, на очень, очень долгие годы.
А теперь – мел. Мелом на асфальте нарисовали грядущий февраль.
Прекрасная, смущающаяся девушка, пахнущая лимоном, дымом (как жаль, как жаль, что не мной) и радугой, сестренка, ты думаешь, что я плохо сплю? Я сплю хорошо, особенно хорошо спится под снег или слякоть, под солнцем или облаками, под февраль и апрель, тишину и молчание. Я только и делаю что сплю, я только и делаю вид – сплю. Я - атрофированная амеба, простейшая из простейших, Proteus. Ем практически всё, что попадется под псевдоподию, реагирую на простейшие раздражители (как-то: свет, механическая стимуляция, социум), не страдаю постоянством формы тела и наличием мозга. Тебе, наверно, сложно признать, но это всё именно так. У амебы много псевдоподий и времени, она может позволить себе писать длинные лишенные смысла тексты и тонуть в мелу.
Снусмарла Зингер
Я под взглядом твоим становлюсь упрямым
а за взглядом твоим становлюсь злым...
а за взглядом твоим становлюсь злым...
Мы друг к другу дозированно светлы.
Любишь? Очень?
мне бы спрятаться от твоих губ.
мне бы сделаться собой, но другим
Я наливаю песен в стеклянный бокал. Пей же, пей, не забудь обо мне завтра утром.
Черная в зелень, небо снесла яйцом, синий укрыла серой зимой и снова закутала черным. Сложная. Очень.
Я приду.
воскресенье, 14 января 2007
Снусмарла Зингер
Я всегда выбирал серебро.
Потому, наверно, и говорю так много.
Потому, наверно, и говорю так много.
среда, 10 января 2007
Снусмарла Зингер
...не было ни-че-го
Проект "светлая честная девочка, которая не травит себя мозг и душу всякой дрянью" оказался технологически невыгоден.
Мне как-то сказали: "ты слишком много выдумываешь".
Я (вы)думал (об) это(м) между третьей и пятой минутой седьмого часа утра.
После, за третьей чашкой кофе и тридцатой минутой решил - ронять лишь те слова, что роятся под языком.
Так был убит эмбрион писателя
